Я стоял на пороге… Ещё летний и такой теплый ветер гулял в моих длинных волосах. Кажется, я улыбался. Вот чему только не пойму. То ли прошлому, то ли настоящему, а может и тому, что ожидало меня за дверью, я не был уверен… Не был уверен будут ли рады видеть меня здесь вновь. Ведь столько времени утекло, изменился я, изменилась жизнь, наверняка, изменилась и она. Изменились ли чувства?
Я усмехнулся, убирая длинную прядь волос с глаз. И решил ещё немного подождать, ещё немного дать убежать этому быстротекущему времени, чтобы вспомнить. Ведь воспоминания – это самое дорогое, что есть у человека. Самые яркие моменты жизни навсегда остаются в памяти и в сердце. Разноцветными осколками, не причиняющими боли, заседают там. Они готовы уколоть наше сердце каждый раз, когда мы желаем вспомнить. И снова эти чувства и эмоции пробуждаются тебе, яркие картинки воспоминаний, голоса, разговоры, даже, кажется, запахи чувствуешь ты. Ты чувствуешь все то, что ты так хотел запомнить тогда. Осколок колет тебя, но на лице улыбка из тех времен…
Говорят жить нужно настоящим, но разве плохо отдаваться мечтам? В своей жизни больше всего мечтают дети. Они мечтают увидеть слона, увидеть море, стать такими же большими и умными как мама и папа, съесть самое большое пирожное… Так что же плохого в том, чтобы на время становится детьми? Детьми с взрослыми мечтами-воспоминаниями…
Все тот же порог, разве трещинок на изъеденном жучками дереве стало больше. Прошло несколько лет, а я до сих пор помню её прекрасное лицо. Эти идеальные черты, высеченные точно богом, идеальные, а, может, идеальные только для меня, наверное, это и есть любовь, когда ты чувствуешь, что этот человек идеальный, идеальный для тебя.
Наконец, я решил, что пора в мое сердце вонзиться ещё одному осколку. Каким он будет? Холодным как лед от огорчения или горячим как пламень от бескрайней бесконечной верной любви? Я не знал, но не боялся. Я готов жить с любым осколком, я буду счастлив в любом случае, если только будет счастлива она. За эти годы я понял, что нет никого дороже и светлее её. Она должна быть только моей. Вместе и навсегда.
Прислоняюсь лбом к дубовой двери. Глухой стук, точно отражает удары моего сердца. Она должна помнить, ведь отпечатки наших пальцев на жизнях, которых мы касаемся, не тускнеют…

 

А ты помнишь ту маленькую, беззащитную фигуру темноволосой девушки, чьи глаза так пронзительно следили за твоими перемещениями? Помнишь её робкие взгляды, нервные улыбки, полные счастья, её приятное удивление на вполне нормальные для тебя вещи? Помнишь запах её волос, тихий голос в ночи, костёр и бескрайнее чёрное небо, нависнувшее над вами обоими, как купол, защищающий от всех проблем. Как улетал от неё, как прижимал к себе и не хотел отпускать. Как она, дрожащим голосом пообещала ждать тебя, как её глаза, вся она молила о том, чтобы ты остался. Остался с ней и не рисковал своей драгоценной жизнью, ради каких-то там чудищ. Как она нашла в себе силы и поцеловала тебя так, словно больше никогда не увидит, словно больше никогда не услышит твой хриплый голос и не ощутит то тепло, ту всепоглощающую любовь, которую ты смог подарить ей.

А она помнит. Она помнит каждый прожитый день, проведённый в твоём присутствии, каждую твою реплику, каждый оттенок твоих ясных и лучистых глаз. Она хранит в себе каждую твою нотку, каждую мелочь, которую так приятно больно находить и заливаться слезами от того, что разделить воспоминания не с кем. И эти воспоминания, эпизоды вашей с ней жизни разрывают её голову не хуже очередной сложной задачки, которую ей необходимо разгадать. Знаешь ли ты о том, с каким трепетом она хранит тот блокнот, где ты так небрежно рисовал ей карту Вселенной, как называл планеты мирами, как называл их странные и непонятные ей имена... Как вдохновлённый после рассказывал ей о Радужном мосте, о брате, отце, матери, о всей той жизни, что была "до". До неё.

Твоя Джейн сейчас сидит и пытается придумать и написать красивую речь на бумажке. Настолько красивую, чтобы хоть немного походила на твою. Чтобы её слушали с таким же трепетом, с каким слушала я тебя. Знаешь, тебе стоило стать учителем или писателем. Твои истории переворачивают весь мой мир с ног на голову, и мне это чертовски нравится, хоть я и не сторонница глобальных перемен. Я люблю, как звучит твой голос, люблю каждый твой рассказ, хотя сейчас, спустя пару лет уже вряд ли вспомню всё до мельчайших деталей. Знаешь, а ведь год тому назад я знала всё это наизусть. Да, я просто как сумасшедшая искала хоть малейшую зацепку, малейший намёк на твоё существование, на твоё присутствие.
Но ничего не было. Сколько бы тысяч раз я не приезжала на тоже самое место, сколько раз люто не верила, что вот сейчас, именно сейчас появишься ты и заключишь меня в свои объятия - всюду меня ждало огорчение. Я уже даже и книжку купила с историей, очень похожей на твою, я уже и до самых мельчайших деталей проработала нашу с тобой, да-да, именно нашу, теорию, нашу Вселенную, наш мир. Только наш. Мой и твой.
И знаешь, за это время у меня было уйма времени, чтобы успеть разочароваться в тебе, в твоих словах и обещаниях. Я потеряла смысл ждать, я устала ждать и слепо надеяться, что а вот вдруг... Я выросла, я стала старше, я изменилась. Я больше не походила на того растерянного не способного дать отпор молодого учёного. Я была сильной, стойкой и решительной особой, всё ещё любящей уединение и общество лишь Эрика и Дарси.
Хотя, что я несу. Ни сколько я не изменилась. Всё такая же хрупкая, ранимая и абсолютно беззащитная перед властями девушка, которой не хватало мужского плеча и простой опоры. Мне не нужна была подушка, носовой платок или груша для битья. Мне нужен был тот, с кем я могла бы поговорить. Просто поговорить ни о чём. Мне нужен был ты, а ты всё никак не появлялся.

И вот, я слышу стук в дверь. Я отвлекаюсь от блокнота, исчирканного просто до нельзя, гляжу на дверь, затем на настенные часы. Это точно не могли быть Эрик и Дарси. Они уехали в центр и сейчас сидели на конференции. Она только началась, ведь я получила смс с текстом о не скором возвращении. Друзей у меня, как таковых не было, а потому я могла ссылаться лишь на торговцев, редко рекламирующих свои "супер-мега-мощные" пылесосы с сомнительным производителем. Без особого энтузиазма, я распахнула дверь.
У меня перехватило дыхание. По телу пробежала дрожь, сердце учащённо заколотилось в груди, меня бросало то в жар, то в холод, я боялась не то чтобы дышать, я боялась глазами моргнуть, дабы не спугнуть человека, стоявшего прямо передо мной и превосходившем меня в росте дюймов так на... много.
Передо мной стоял Он. Тор - бог грома, великий и могучий сын Одина, истинный наследник престола Асгарда. Всё те же длинные пшеничные волосы, волевые черты лица, мягкая улыбка и добрый, влюблённый взгляд. Эти голубые глаза, эти волосы, этот запах... Я сходила с ума или просто спала. Он не мог... Он просто не мог... Но он вернулся. Вернулся ко мне, бросил всё, послал к чертям и вот, стоит передо мной и улыбается...
- Господи... - на мои глаза наворачивались слёзы. Дрожащими руками я обвила его шею, всё ещё боясь спугнуть или попросту потерять, я помедлила, а после крепко обняла его, не в силах поверить, что он жив и стоит сейчас в моих объятиях.

Что это? Неужели время остановилось? Почему мне кажется, что это было? Это здесь и со мной? И это не сон?
Её руки на мне. И я чувствую их снова. Они дарят тепло, значит, это не сон. Её слезы, они катятся уже по моим щекам. Или это мои? Мои слезы?
-Милая…, - хриплым от простуды голосом шепчу я, крепко-крепко сжимая любимую в объятьях. Я не верю, что это правда, от того только крепче жму её к своему сердцу. И я не хочу помнить, я хочу чувствовать это сейчас.
Она выбежала ко мне босая на порог. Её волосы растрепал ветер. Её замечательные волосы. Я провожу рукой по ним, забираясь в самую глубь, сжимаю и снова прижимаю к себе. Она повторяет мой жест. И плачет… Это слезы разлуки, это слезы надежды и радости. Но теперь я с ней, теперь мы вместе, и я уже никогда её не покину. Раньше я думал о семейной жизни, как о чем-то обременяющем и страшном. Хотел быть одиночкой, ведь так проще: не подвергать никого опасности, не делать больно, не причинять этой самой ужасной боли, которая не мягким стеклом воспоминаний врезается в сердце, а расплавленным грубым куском свинца, опаляя и пожирая. И пройдет месяц, год и годы, она затихнет, но будет тихо убивать все твое существо, если это было так искренне, духовно и высоко.
Я прочувствовал эту боль… Поэтому вернулся. И я готов был к семейной жизни. Я хотел стать для неё самым лучшим мужем, а после самым заботливым отцом. Думал, никогда не допущу этих мыслей, но сейчас я  так сильно этого желал. Я чувствовал её и сейчас, особенно сильно – это кусок свинца вынимала ОНА, оплакивая слезами, согревая объятьями и воспоминаниями… Запах её волос… Они пахли яблоком, так тонко и так потрясающе, чтобы утонуть в них, закопаться в них и утонуть, жадно вдыхая только её запах. Её кожа… такая мягкая и холодная сейчас от того, что она раздета и стоит босая на моих грубых ботинках. Её аромат, который дозволенно чувствовать только мне. Я наслаждался и любил её глазами, руками, всем телом и душой прямо сейчас.
Стоя на моих ногах, девушка обвила мою шею, а я грубыми мужскими шагами вошел в дом, не отпуская Джейн из объятий.
-Ты ждала меня?, - спросил я, прижимая её хрупкое тельце к своей могучей груди. Мне было так важно, чтобы она ждала меня. Верила. Я хотел быть для неё единственным. Только для неё.
Что я чувствовал, переступив порог? Сначала, я не поверил, что это мой дом, потому что все казалось мне слишком маленьким. Я задевал плечами стены в узком коридоре. Мне стало смешно, когда постепенно в незнакомом, я стал узнать все родное. Каждую мелочь, которая когда-то мозолила глаз, теперь же она была самой приятной, и я не мог сдержать улыбки. Джейн почувствовала это и оторвалась от моего плеча, чтобы посмотреть мне в глаза. Она все время так зачарованно смотрела в мои глаза, что я пытался найти  в её что-то похожее, но не мог. Потому что не мог оторваться от её лица, не мог удержаться от прикосновения. Я поднес свою грубую ладонь к её щеке и дотронулся до такой нежной кожи, что мне стало жаль её, так как она не чувствует моей нежности. А я так хочу подарить ей её. Всю мою нежность и любовь. Тогда я положил вторую ладонь на её розовую щечку и притянул её лицо к себе.
Джейн все ещё смотрела мне в глаза. Вздрогнула и закрыла их, когда я нежно, едва заметно коснулся её потрясающих губ. Я не хотел торопиться, мне нужно было её чуть-чуть, как голодному немного хлеба. Ведь если дать голодающему целую буханку, он умрет, сжимая её в костлявых руках, а нужно начинать с маленькой крошки. Так и мне. Я начинал познавать её заново. Прикосновениями, лаской, едва слышными, но такими нежными и безумно желанными поцелуями. Я был не брит и боялся уколоть её нежную кожу щетиной, поэтому я поцеловал её розовые губки и прижал к себе, целуя в макушку. По щеке скатилась слеза… Вот оно счастье. И я так безмерно счастлив в нем.

Его любовь должна быть грубой, жёсткой, без излишеств. Его слова должны быть краткими и только по делу. Его движения должны быть распущенными и властными. Весь он должен внушать мне страх, чтобы я содрогалась каждой клеточкой тела, боясь возразить.
Этот высокий, сильный мужчина должен быть властелином, завоевателем. Одной улыбкой он должен заставлять врагов сдаться ему без боя. Его шаги должен слышать каждый. И никто не должен сметь перечить. Он мог бы войти в мой дом без стука - сорвав дверь с петель, крепко поцеловав, затащив в постель и получив всё, что необходимо, а после резко уйти, оставив лишь шум в голове и привкус металла.
И мало того, что он король, он ещё и Бог грома. Бог шумного, бойкого, устрашающего грома. Он должен быть другим, он бы был другим...
Но он такой. Он совершенно другой, противоположный, альтернативный вариант моих представлений. Он добрый, отзывчивый, храбрый... Его достоинства я могу перечислять сутками, месяцами, а то и столетиями. В нём нет излишеств, изъянов или "недоработок". Он совершенно уникален, индивидуален и потому прекрасен. Его характер, манера поведения, речь не подходит ни под один шаблон, существующий во всех Вселенных. Его невозможно повторить, можно лишь жалко подделать.
Такая странная, тихая любовь на расстоянии, от которой хочется выть от боли и стонать от наслаждения. Такая робкая и невинная, что меня берёт в дрожь от одной только мысли, что она, совсем скоро, из белоснежно-чистой перевоплотится в алую, красную, всепоглощающую страсть, постепенно становящуюся обыденной и скучной.
По закону жанра, любовь должна была прожить приблизитьельно два-три года после нашей встречи, а после остыть, не оставив после себя ничего, кроме едкой боли в области сердца. Но она не остыла, а лишь заполыхала с большей силой, буквально сжигая меня изнутри, опаляя пожаром мою душу и моё сердце. Быть может, именно потому, что наша любовь была другой, мирским стереотипам она чужда?
Тор, он не похож на остальных, он другой. И я... Я другая, с ним я меняюсь. Я всё чаще робею под его взглядами, становлюсь более сильной духом, хоть и хочу чувствовать себя слабой, я начинаю быть собой, я снимаю с себя кандалы и распахиваю крылья. Он знает меня, знает ритм моего сердца, знает сколько у меня ресниц, как звучит песнь моей души... Он знает когда и где можно позволить себе тот или иной жест. Он знает дестанцию. Он стремится забежать вперёд, но сам же и останавливается, понимая, что я ещё не готова. Он лучше помедлит, нежели позволит отношениям стремительно развеваться. Он знает, как управлять нашим огнём, он просто знает.
И вот, он осторожно касается моих губ. Аккуратно и так нежно, что я готова растаять. Быть может, в его сердце хранится куда более высокое чувство, нежели я могу себе представить. Быть может, он просто не знает, как передать мне его в целости и сохранности. Он как маленький ребёнок, мечтающий подарить своей матери самый лучший подарок, нарисовать самый красивый рисунок, спеть самую душещипательную песню... Он хочет преподнести матери весь мир, но не знает как. Потому пытается как-то перенести все задумки в реальность, но его постигает огорчение. Тут не так, там не то... Времени в обрез, мама скоро проснётся, а ещё ничего не готово... И вот, его матушка просыпается и он дарит ей всё, что есть. Она улыбается ему самой счастливой улыбкой, даже и не представляя того, насколько масштабными были планы её ребёнка и как сильно он всё-таки её любит.
Так же и Тор. Я чувствовала, как он страдает, пытаясь передать всё, но отдавая на самом деле лишь часть. Мне было более, чем достаточно, мне было даже слишком его любви, его нежности, его мужской ласки. Мне хватало всего одного прикосновения, одного слова, и моё сердце уже таяло. Он так заботливо гладил мои волосы, прижимал к себе...
- Почему именно я? Почему именно со мной, здесь и сейчас? - дрожащим голосом спросила я. Я не была достойна его любви, его тепла, его заботы и нежности. Я была типичной представительницей самой меньшей расы, я ему не то что, в подмётки, я вообще ни во что ему не годилась. У меня дурной характер, далеко не самая привлекательная внешность. Я не самая достойная пара для него. Я самая обычная, так почему же именно меня выбрал Тор? Чем я это заслужила?
Я стояла босиком на его ботинках. Босиком, с растрёпаными волосами, в большой для меня белой футболке с серыми рукавами, так небрежно заправленной в джинсовые высокие шорты... Я стояла на сквозняке, но меня это нисколько не пугало. Заболею - ну и пусть, зато не пойду на эту чёртову конференцию и не буду мяться перед кислыми рожами членов сообщества.
- Я люблю тебя, - я подняла на него свои красные, заплаканные глаза, - больше всей жизни, слышишь? - я дотронулась до его лица. Двухнедельная щетина. Неприятно, колко, ну и пусть. Этим прикосновением я попыталась показать ему, что мои чувства к нему искренни, что я действительно дорожу им. - Но я не понимаю, Тор, не понимаю, почему ты выбрал именно меня. Почему ты вернулся?